Я так устал жить, но вряд ли моё состояние можно назвать жизнью. Я просто есть, я просто существую, и я не понимаю, что нужно теперь моей измученной душе – забвение или огонь. Я холоден, будто бы внутри я острый и сверкающий осколок льда; я уже несколько сотен лет не могу – да и не хочу – чувствовать какое-то расположение к окружающим, не говоря уж о любви к кому-либо.
Однажды, это было давным-давно, я понял, что не умею любить. Я пытался найти существо, которое способно растопить моё ледяное сердце, но безуспешно. И если бы тогда кто-то заглянул мне в глаза, то увидел бы лишь пустоту… пустоту и вечный холод. Когда я отчаялся найти кого-либо подходящего, я встретил его. Он практически ничем не отличался от остальных, но всё же что-то в нём было такое, что меня зацепило. И он стал первым человеком, которого я, как мне казалось, полюбил. Мы были вместе, мы были только друг для друга, и ничего кроме нас будто бы не существовало. И если бы однажды всё не кончилось так трагически, мы были бы вместе и до сих пор, я уверен.
В душе Тори – так его звали, - был тот самый огонь, который я так долго искал. Сначала он был совсем незаметным, но со веменем он разгорелся в яркий костёр, нет, пожар, и мне иногда даже казалось, что Тори вот-вот сгорит в этом пламени, такое оно было сильное. А Тори лишь смеялся, «Не бойся, глупый…», и ласково гладил меня по голове. Я перехватывал его руку и страстно прижимал к губам, и он снова смеялся, и смех его звенел как серебряный колокольчик. А потом…
Так сладко и одновременно так больно вспоминать о нём. Лёжа в холодной постели я не мог не мечтать о том, чтобы он был рядом, я так хотел снова увидеть эти огромные зелёные глаза с озорным огоньком, искоркой того самого пламени, что было в его душе. И не могу не вспомнить тот момент, когда его не стало: я выпил его душу, одним глотком, забывшись и перестав управлять собой… И когда я пришел в себя, первое, что я увидел, было его тело – это прекрасное тело, сводившее меня с ума, - закоченевшее, холодное и будто бы сделанное из воска. И я в тот же момент осознал, что это я его убил, и не было предела моему отчаянию.
Я плохо помню, что со мной происходило потом; возможно, я банально ушел в запой, возможно, пытался наложить на себя руки, не понимая, что это бесполезно. Так или иначе, я пришел в себя в больнице, я лежал и смотрел в потолок, белый-белый, как его мёртвое тело…
И я снова пытался забыться, я пытался полюбить кого-нибудь другого и следующей моей жертвой стал молодой врач, работавший в той самой больнице, где я оказался. Я так же выпил его душу и тут же забыл – всего лишь человек, ничем не отличающийся от остальных, да и огня в нём не было ни искорки.
Потом у меня было много любовников, никто из них не выжил. Кто-то погибал в первую же ночь, кто-то был со мной по несколько недель и даже месяцев; но никого хоть отдалённо похожего на Тори я больше не встретил.
Так было в течении нескольких столетий. До недавнего времени.

***

…Я проснулся и лежал, не открывая глаз. Я чувствовал, что рядом со мной кто-то был.. Но кто? Я ведь заснул совершенно один. Мне было не страшно, нет, мне просто было очень любопытно и я открыл глаза.
Тори.
- Надо же, какой я рассеянный… - засмеялся он. – Думал уйти, пока ты не проснулся, а не вышло…
- Ты нисколько не изменился – промурлыкал я, потягиваясь. За прожитые столетия я абсолютно разучился удивляться.
Смех оборвался и глаза Тори стали злыми. Он наклонился к моему лицу, и я почувствовал его дыхание.
- Ты ошибаешься, Хаул, - произнёс он медленно. – Это ты нисколько не изменился за эти годы.
- Сколько лет ты уже приходишь ко мне? – резко спросил я.
- Несколько сотен, - холодно и спокойно ответил Тори. – Несколько сотен лет, но, правда, не каждый день. И я всегда успевал уйти раньше, чем ты проснёшься.
- Чёрт возьми… Я не хотел, чтобы ты стал инкубом, - прошептал я. – Прости.
- О, перестань меня смешить, Хаул…Ты же не хочешь мне сказать, что убил меня случайно? Поверь, мне никогда не было так смешно…
Да, теперь я видел, что он довольно сильно изменился. Его глаза смотрели уже без задора, волосы стали длиннее, голос стал более хриплым.
Я откинулся на подушку и он уселся на меня сверху, как любил делать когда-то; я пытался что-то сказать, но он запечатал мне губы долгим поцелуем..
Да, это мой Тори.

***

На следующее утро я проснулся совершенно один, Тори рядом не было. Теперь он нескоро вернётся, он – инкуб, и он даёт мне время, чтобы я успел по нему соскучиться, смертельно соскучиться…
- С-сволочь… - пробормотал я, потягиваясь на кровати, как кот.
Одевшись и умывшись, я вышел на улицу. Шел дождь. Серое небо низко нависало над землёй, и серебристые блестящие капли разбивались, ударяясь об асфальт. Я запрокинул голову и закрыл глаза; капли били меня по щекам, вода затекала в рот и почему-то казалась сладковатой.
Я опустил голову и встряхнулся. Неподалёку стояла девушка и задумчиво разглядывала меня, улыбаясь. Ей было не больше двадцати и она была весьма симпатичной; я бы мог с ней поразвлечься.
Я подошел к ней. Она оказалась ниже меня на голову и смотрла на меня снизу вверх. Я неволно залюбовался ею: длинные чёрные волосы, бледная кожа и глаза… глаза, как у Тори, такие, какие были у него столетья назад, с той самой искоркой, которой мне как раз не хватало…
- Как тебя зовут?
Она назвала своё имя, я назвал своё. Мы стояли так близко, что я чувствовал тонкий и сладкий аромат её тела. Дождь становился сильнее, ни у кого из нас не было зонта и я предложил пойти ко мне. Странно, она согласилась: смелая девушка; далеко не каждая пойдёт с незнакомым человеком к нему домой.
Мы поднялись на этаж, дошли до квартиры, я открыл дверь и галантно впустил её.

…Мы сидели на кухне и пили томатный сок. Всё дело в том, что чая у меня не было, я его не люблю. Я завесил окно чёрными бархатными занавесками, погасил свет и зажёг свечи. Теперь мы напоминали двух вампиров, медленно и с удовольствием потягивающих кровь из высоких бокалов. Мы молчали и лишь разглядывали друг друга блестящими глазами, при таком освещении кажущимися чёрными и бездонными.
Потом я встал из-за стола и отвёл её в спальню.
На пороге спальни она обернулась ко мне и загадочно улыбнулась; я взглянул в её глаза и почувствовал, что проваливаюсь в эту тёмную бездну.
Между нами будто разгоралось адское пламя. Я был ею, она была – мной, мы были неразрывно связаны друг с другом; моё сознание было затуманено желанием, я просто рвал её, терзал её тело, одновременно удовлетворяя своё плотское желание. Я не понимал, что я делаю, не знал, что на меня нашло… И я очнулся рядом с истерзанным закоченевшим трупом.
Никаких эмоций я не испытывал: я чувствовал лишь некоторую опустошенность и, может быть, усталость. Щелчок пальцев и несколько слов на давно мёртвом языке – и от трупа осталась лишь горстка пепла.
Я принял душ, смыв с себя кровь, оделся и вышел из дома. Решил пройтись и подышать свежим воздухом.
Был вечер; заходящее солнце вызолотило макушки деревьев. Я шел по парку, вдыхая полной грудью прохладный воздух. Вокруг не было ни души. Странно, здесь всегда по вечерам собиралось некоторое количество людей: мамаши с колясками, старики, играющие в шахматы на скамейках… Но сегодня здесь не было никого. Лишь лёгкий ветер шелестел листьями клёнов.
Я пригляделся и увидел в конце аллеи знакомую до боли фигуру. Тори.
Он подошел ко мне и неоторое время мы шли рядом, не произнося ни слова. Он смотрел себе под ноги, будто думая о чём-то, а я молчал и не знал, что ему сказать.
Выйдя из парка, мы оказались на автобусной остановке. Тут подъехал автобус, и мы с Тори, не сговариваясь, сели в него. Ну, сели – это сильно сказано, мы еле залезли в этот маленький и тесный старый автобус, я ещё удивился, откуда здесь такой. Ведь старые автобусы уже давно сняты с маршрута и сейчас вместо них новые и блестящие «Икарусы».
Толпа народу; разгорячённые напряжённые тела. Нас сильно прижали друг к другу, а через пару остановок нас отнесло толпой к окну.
Город плыл мимо, мерцая разноцветными огнями витрин и фар автомобилей. Тёмные здания, чёрная блестящая лента дороги и небо, усыпанное звёздами… Люди дышали мне в спину, прижимали нас с Тори друг к другу; я уткнулся носом в его плечо, вдыхая восхитительно пряный аромат его тела. Руки его скользили по моим бёдрам, талии…Он запрокинул голову, широко раскрытыми глазами глядя в потолок. Люди оборачивались, неодобрительно смотрели на нас и пытались отодвинуться, но вновь входящие пассажиры толкали их и вновь прижимали их к нам. Я расстегнул «молнию» на его брюках и взял в руки горячий напряженный член. Сидящий рядом парень брезгливо отвернулся, но нам было уже абсолютно всё равно…

***

Мы вышли из автобуса, держась за руки. Мы стояли практически на берегу Невы, нужно было только перейти дорогу. Заходящее солнце отражалось в воде, переливаясь всеми оттенками золота и меди. И мне в кои то веки захотелось пройтись по этим волнам, за руку с Тори, как мы любили делать раньше. Мы перешли дорогу и спустились к самой воде. Я взглянул на Тори. Солнце отражалось в его глазах маленькими золотыми искрами, и мне показалось на миг, что передо мной прежний Тори, юноша, которого я любил больше всех на свете.
Мы одновременно шагнули, ступив на воду. На миг мне показалось, что я иду по расплавленному золоту, так ярко блестели волны, отражающие солнце. Ветер дул мне в лицо, я прикрыл глаза и запрокинул голову. Тори взял меня за руку и мы медленно пошли по волнам.
Люди не могли нас видеть, слава Богу, или кто там на небе…

…А потом мы пошли к нему. Он жил совсем рядом…

***

…Было раннее утро, когда Тори наконец задремал. Он лежал, положив голову мне на плечо и безмятежно спал, тихо посапывая. Я же не мог заснуть, как ни старался, и поэтому тихо лежал, чтобы ненароком его не разбудить, повернув голову к окну и наблюдая, как светлеет небо.
Он спал недолго, ему не нужен был долгий сон, чтобы как следует отдохнуть. Тори открыл глаза, повернулся на спину и уставился в потолок. Затем перевёл взгляд на меня улыбнулся. Я поцеловал его.
- Как ты обрёл то, что искал? – тихо спросил Тори.
- Я могу не отвечать? – усмехнувшись, спросил я. Он неопределённо пожал плечами.
- Я чувтвую. Ты нашел. Мне нравится, как ты изменился: ты стал ещё необычнее, чем был, не говоря уж и о твоей душе. И я не понимаю, как ты сумел сохранить свою душу… такую душу.
- Я сумел её сохранить. И более того, я сохранил воспоминания. О тебе. О нас…
- Знаешь… я так долго искал тебя. Среди миров и их отражений, города, страны… Я вернулся, чтобы снова быть с тобой и я люблю до сих пор одного тебя и живу только ради тебя.
«Ах, как романтично, - вдруг подумалось мне. – Ну просто сопли с сахаром… Любит он, как же.»
Я чувствовал, что он лжет. Я не нужен был ему, ему нужна была моя душа… и развлечение. Он играл со мной, как кошка с мышью, перед тем, как убить. Он заставляет меня любить его, околдовывает меня, а я… а я… а я не хочу так.
- Прости. – я резко встал и начал одеваться. Тори удивлённо смотрел на меня.
- Я не хочу быть с тобой, - сказал я. – Я тебе не нужен, я знаю, ты мне… ты мне – тоже. Я ухожу.

…Я вышел из квартиры, тихо закрыв дверь. Тори не сказал ни слова мне вслед.
Я шел по пустынным улицам. Сечас ещё так рано; а через час-полтора из этих дверей, подъездов и подворотен побегут-поспешат люди, торопящиеся на работу. А я буду так же идти, так же выкуривать сигарету за сигаретой, и пусть до моего дома довольно далеко, я всё равно дойду пешком, мне некуда торопиться.
Восходящее солнце, как гениальный художник, раскрасило облака в золотой, розовый и оранжевый. Небо будто горело, полыхало фантастическим огнём, будто тысячи золотых драконов одновременно дыхнули пламенем и рассыпались сверкающими искрами-чешуйками. И из этого пламени будто бы родилось солнце, яркий сверкающий адским блеском шар, слепящий…
Строчки приходили на ум сами собой, чёрт возьми, я же никогда не писал стихов, никогда в жизни ничего не сказал в рифму. Мне казалось, я растворюсь в этой сладкой боли, сгорю…

Я погибну в горящем городе,
Мои дни уже сочтены.
Я останусь в мёде и золоте,
В терпком запахе пьяной луны…

Знаешь, ты мне не нужен, но всё же
Я тебя полюбил в одночасье.
Я покину тебя, и быть может
Ты найдёшь без меня своё счастье.

Мне так хочется снова забыться
В душном сумраке битых стёкол
Чтоб смогли все желания сбыться…
В каплях крови моей всё промокнет.

Или я отдам тебе душу?
Чтоб меня ты забыть не смог…
Не вернусь… чтоб покой не нарушить
В доме, в котором ночует бог.

Блестела серебристо-фиолетовая вода Фонтанки. Я медленно перешел через мост и направился к своему дому. Усталый, я вошел в квартиру, тщательно запер дверь, прошел в комнату, упал на кровать и тут же заснул…

Мне снился Тори. Его тело снова сводило меня с ума, я не слышал ничего, кроме его чарующего голоса… Снова то же чувство, что мной манипулируют, ненастоящая, фальшивая любовь, ненужное чувство. Всем сердцем, всей душой я пытался сопротивляться; руки же делали своё дело: срывали с Тори одежду, ласкали его тело, восхитительное, страстно-напряженное тело… Я чуть ли не терял сознание, душа была готова отделиться от тела и с огромной скоростью улететь, раствориться в сером ледяном питерском небе, когда он силой вошел в меня, я кричал и извивался, его огромный член, как мне казалось, пронзит меня насквозь; он нещадно рвал меня… Кошмарный сон длился и длился, боль казалась вполне реальной, я понимал, что я сплю и не мог проснуться…
…Вы знаете, как это – потерять сознание во сне? Довольно странное ощущение, скажу я вам.
Я очнулся следующим утром, весь в засохшей сперме, абсолютно разбитый и неотдохнувший.
Принял холодный душ, затем сидел на кухне и задумчиво курил сигарету за сигаретой… В последнее время я слишком много курю, хорошо, что это не вредит моему здоровью. Я ведь не человек…

***

…И снова шел дождь. Тучи сбежались быстро, только что было солнце, и вот уже небо затянуто серой пеленой.
Я стоял на балконе, запрокинув голову и ловя ртом капли. Где-то внизу шелестели мокрыми листьями клёны. Я стоял и смотрел в небо, до боли в глазах… Я плакал, впервые за сотни лет, и я надеялся, что дождь скроет мои слёзы… Хотя от кого их скрывать, я был здесь совершенно один. Я думал о том, что мне, возможно, придётся покинуть этот город, город, в котором я жил почти триста лет, город, который я незаметно для себя сумел полюбить всем сердцем, как не любил никого другого и ни что другое. Питер стал частью меня, или, если угодно, я стал частью этого города, и я уверен, что он будет так же скучать по мне, как и я по нему.
Я уеду, а здесь останется Тори. Надеюсь, я больше никогда его не увижу. Я не хочу даже помнить о нём, таком, каким он стал. В моём сердце останется тот Тори, которого я убил сотни лет назад. Другого существовать не должно.
И пусть я больше не найду никого, с кем я бы мог быть, кого бы я мог любить. Теперь мне это не нужно. И я многое бы отдал, чтобы стать человеком, прожить свои семьдесят-восемьдесят лет и умереть от старости. Мне этого не дано. Я жил и ещё буду жить сотни лет, одинокий и никому не нужный.
И ещё я завидую людям. Они могут убить себя.

Тихий смех за спиной. Я обернулся.
Тори.